В издательстве Алтайского государственного университета опубликована монография «Ислам и империя: положение мусульманских общин Западной Сибири в контексте государственно-конфессиональной политики во второй половине XIX – начале XX в.», подготовленная доктором исторических наук, профессором, заведующим кафедрой регионоведения России, национальных и государственно-конфессиональных отношений Петром Константиновичем Дашковским и кандидатом исторических наук, доцентом кафедры Еленой Александровной Шершневой.
Подготовка и издание книги осуществлялось при поддержке Российского научного фонда в ходе реализации проекта «Религия и власть: исторический опыт государственного регулирования деятельности религиозных общин в Западной Сибири и сопредельных районах Казахстана в XIX–XX вв.» (проект №19-18-00023). Монография опубликована в книжной серии «Этнокультурные и религиоведческие исследования в Евразии».
Петр Константинович так прокомментировал это издание:
Изучения положение мусульманских общин Западной Сибири в системе государственно-конфессиональной политики Российской империи проводилась нами на основе изучения нормативно-правовой базы XIX – начала XX в., а также анализа широкого круга архивных источников различных региональных (Барнаул, Омск, Томск, Тобольск, Уфа) и центральных (Санкт-Петербург) архивных учреждений. Результаты проведенного исследования свидетельствуют о том, что во второй половине XIX – начале XX в. по отношению к мусульманским народам на территории Западной Сибири, как и всей Российской империи, государственная политика осуществлялась по нескольким направлениям. Во-первых, центральная и региональная власть стремилась определиться в целом с юридическим оформлением статуса мусульманского духовенства в системе общеимперских государственно-конфессиональных правовых отношений. Во-вторых, предусматривались определенные меры по развитию системы образования как важной сферы государственной политики. В-третьих, были предприняты некоторые усилия, нацеленные на формирование хозяйственной структуры инородческих волостей страны. Для воссоздания более полной картины положения т.н. инородческого населения, т.е. традиционных для определенного региона народов, в составе Российской империи нами рассматривались особенности межконфессиональных отношений. Для государственной власти Российской империи в XIX в. одним из ключевых стал именно «инородческий вопрос», который включал в себя ряд более мелких аспектов национального либо, как в данном случае, религиозного характера. Государственным органам власти тогда было важно своевременно принять все необходимые меры, чтобы способствовать формированию «единого и неделимого» унитарного государства».
Елена Александровна осветила некоторые важные результаты исследования:
В рамках практической реализации задачи включения инородческого компонента в состав многонационального государства, которая стола перед имперскими органами власти, следует обратить внимание на динамику изменений правового статуса мусульманских народов в составе Российской империи. Начиная со второй половины XVIII в. политика государства в отношении мусульманских народов постепенно приобретает характер «скрытого преследования». С одной стороны, прекращалось открытое преследование мусульман и разрушение мечетей, даже был принят закон, позволявший свободно исповедовать ислам. Но, с другой стороны, сохраняли свою силу принятые ранее законодательные акты по ограничению прав мусульманских народов России. Во второй половине XIX – начале XX в. Российская империя перешла в религиозной сфере к откровенно консервативной, охранительной политике. Законодательство того времени вводило и закрепляло целый ряд ограничений деятельности представителей так называемых иноверных и инославных конфессий. В первую очередь они касались таких принципиальных для монотеистических религий вопросов, как свобода выбора той или иной веры и право на миссионерскую деятельность священнослужителей. Оренбургское магометанское духовное собрание к концу XIX в. окончательно приобрело черты административного органа, зачастую отстаивавшего интересы государственной власти. В начале XX в., несмотря на активную позицию мусульманской интеллигенции и создание по ее инициативе влиятельных общественных движений, по действовавшему законодательству мусульманские народы в Российской империи обладали по-прежнему ограниченными возможностями даже по сравнению с другими лояльными к власти конфессиями христианского вероисповедания. Особое внимание органы имперской власти уделяли мусульманскому духовенству, в котором хотели видеть своего верного помощника в реализации поставленных задач. В этой связи государство контролировало саму процедуру назначения приходских священнослужителей. С началом Первой мировой войны в 1914 г. очень остро встал вопрос присутствия мусульман в вооруженных силах Российской империи. Увеличивающаяся численность мусульман, несших военную службу, требовала от имперской власти и участия в организации их духовной жизни. Вопрос присутствия мулл в военных частях поднимался на государственном уровне, как и соблюдение мусульманами ряда правил, предписанных Кораном. Однако опасения со стороны государства в отношении неблагонадежности мусульманского населения страны не способствовали решению данных проблем. Даже подтверждение в годы войны преданности русскому государю не помогло решить всех проблем, стоящих перед мусульманами, несшими службу в вооруженных силах".
В монографии на основе анализа архивных документов и правовой базы показано, что как со стороны государства, так и мусульманского духовенства, особое внимание уделялось системе духовного образования. В частности при каждой мечети действовала приходская школа. При этом обучение в ней считалось обязательным как для мальчиков, так и для девочек. Следует подчеркнуть, что школа рассматривалась имперскими органами власти как важный инструмент проведения русификаторской политики в инородческой среде. При этом государство проявляло определенную непоследовательность в этом вопросе. В частности, отказываясь от модели школы, предложенной Н.И. Ильминским и направленной на русификацию инородческого населения, одновременно не признавало и религиозно-светскую модель образования И.Б. Гаспринского. В результате к началу XX в. в Российской империи так и не было выработано четких установок по реформированию системы школьного образования. Основная масса мусульман Западной Сибири во второй половине XIX в. была занята в аграрном секторе страны, соответственно, и начавшиеся в 1860-е г. реформы не могли не отразиться на инородческом населении края. К тому же аграрные реформы носили и национально-религиозный характер.
Петр Константинович также подчеркнул:
Главной задачей правительства было встраивание мусульманского компонента в состав Российского государства. Имперская власть видела решение данной проблемы в полном слиянии инородческого компонента с русским этносом. Основным орудием русификации стала государственная Русская православная церковь, которая должна была любыми средствами способствовать ассимиляционному инкорпорированию традиционных этносов региона. Решая данную задачу, во второй половине XIX в. активно действовали православные миссии в Сибири и Казахстане. К тому же усилившаяся тенденция возращения формально христианизированного ранее мусульманского населения к вере предков вызывала у имперской власти определенное опасение. В начале XX в. мусульманской общественностью предпринимались попытки по утверждению ислама в Российском государстве как равной с православием конфессии. Однако ислам, несмотря на послабления, продолжал оставаться лишь терпимой для официальной власти религией, но никак не равной в своих правах с государственной церковью. Такому положению мусульман в составе Российской империи способствовала в определенной степени непоследовательная политика имперских властей в отношении традиционных народов Сибири на протяжении рассматриваемого исторического периода".
Научный коллектив проекта РНФ продолжает исследовательскую работу и готовит ряд статей в авторитетные научные издания, посвященные изучения особенностям положения мусульманских общин Сибири в советский период.
По материалам Интренет-портала «Новости сибирской науки»